8 августа сотни людей пришли и приехали во Псков попрощаться с отцом Павлом Адельгеймом. Все время, пока гроб находился в храме, звучало Евангелие. Читали по-русски, и благодаря этому была особенно понятна близость произошедшего к евангельским событиям. На литургии перед отпеванием было много причастников. Народ постоянно прибывал, некоторые священники молились вместе с народом, не заходя в алтарь.
Отпевание длилось около трех часов: давали возможность подойти к отцу Павлу всем желающим. Людей было очень много, но благодаря установленным колонкам даже те, кто стоял в отдалении, среди могил, заполняя все ближайшие подходы к храму, слышали молитвы и чтения из Священного Писания.
Проповедь над гробом звучала диссонансом к жизни отца Павла: так в ней всё было гладко и красиво. Даже двадцатилетние гонения на отца Павла со стороны правящего архиерея проповедник попытался назвать «промыслом Божьим». В ответ на проповедь были слышны отклики не только «Спаси, Господи», но и «Прости, Господи». Но это, как и слово епископа, зачитанное его представителем там же, над гробом, вряд ли могло смутить пришедших проститься. Ведь в основном это были люди, хорошо знавшие жизнь отца Павла.
Многие хотели сказать слова благодарности Богу за этого скромного, кроткого человека, своей любовью согревавшего каждого, кого он встречал, и бывшего при этом носителем огромной духовной мощи и силы. И говорили — но не в микрофон, который больше никому не давали, а друг другу или подходящим то и дело журналистам, а потом и на поминках, уже в более узком, человек на сто пятьдесят, кругу.
Преображенское братство представлял на похоронах Олег Глаголев, председатель Свято-Екатерининского братства, а Свято-Филаретовский институт — профессор Александр Копировский, ученый секретарь СФИ. Сегодня мы публикуем их слова, прозвучавшие в день похорон о. Павла Адельгейма у восстановленного им храма.
Александр Копировский: Отец Павел в своих статьях, письмах, беседах, книгах, затрагивал очень острые моменты в учении о церкви — экклезиологии, и в области церковного права. И то, что с ним за это делали его архиерей и некоторые его собратья по служению, как разрушали и отбирали все, что он строил десятилетиями (приходы, школы, детский приют и т.п.) — не секрет. Даже священник, говоривший проповедь (единственную!) на отпевании о. Павла, вынужден был сказать об этом и употребить здесь термин «неправда человеческая». Но он тут же истолковал эту неправду … как благодеяние со стороны архиерея, которое якобы позволило о. Павлу освободиться от хозяйственных дел и полностью посвятить себя духовничеству. Потрясающее лицемерие!
Но о. Павел умел всему этому противостоять, как однажды было замечательно сказано – мирно и непримиримо. И с такой любовью, которая была очевидна даже его врагам, любви у него было просто море. У нас всех вместе, наверное, нет ее столько. Конечно, Преображенское братство и СФИ сочувствовали ему, поддерживали его в самые трудные годы. Он читал у нас лекции, участвовал в конференциях. Но и он нас тоже поддерживал. У него трудно было чему-то научиться в прикладном смысле этого слова, потому что многое у него был запредельно. И люди около него больше грелись, духовно отдыхали.
А простота в нем была невероятная, как и открытость. И то, что он этого убийцу несчастного принял как родного, поселил у себя, исповедовал и т.п., — это его принцип, его манера. Я с о. Павлом познакомился в конце 70-х гг., приехав во Псков, по рекомендации какого-то своего знакомого. Пришел к нему домой, говорю: «Вы меня не пустите переночевать, дня на два-три?» — «Пожалуйста», и никаких вопросов! Я его тогда боялся, а он меня не боялся.
Слава Богу, есть не только воспоминания о нем, ведь сохранились тексты его лекций и проповедей, видео и аудиозаписи. Когда умирают такие люди, когда, можно сказать, гаснет такой светильник, в мире становится ощутимо меньше света. Но когда он так гаснет, как это произошло с о. Павлом, то начинают проявляться скрытые ранее духовные силы у людей, простых, может быть, внешне малозначащих, совсем не таких по величине и значению, как он, в них вдруг что-то загорается. Это тоже говорит что-то о церковных перспективах, о возможностях церкви жить и развиваться.
Не хотелось бы повторять банальных слов, вроде «мы не забудем его», тем более что память человеческая слаба. Мы постараемся сохранить и укрепить наше братское общение, прежде всего в молитве, но и в опоре на то, чем он нас напитал: знаниями, духовной силой и любовью.
Олег Глаголев: Отец Павел был необыкновенно добрый человек. В эти дни много раз прозвучали драгоценные слова о его крепости, о том, что хотя и в годы советского безвременья, и сегодня гонения на него не прекращались, он не терял миролюбивого духа. Такая крепость — дар Божий, ей трудно научиться. Кажется, что она вообще как ресурс, вот как нефть где-то заканчивается, - так заканчивается сама крепость человеческая.
Отец Павел очень долго был другом нашего братства — десятилетие, и не одно, а в этом году стал членом братства. Для нас это большая радость. Чему нам всем хочется у него учиться? Чутью на доброе и светлое. Такая чуткость — тоже дар необыкновенный, когда человек точно знает, где правда, а где неправда, где свет — а где темно. У него это чутье было очень обостренным.
Я слышал, Александр Михайлович сказал — когда так умирает такой человек, происходит особое излияние света. И мы здесь видим, что когда человек праведный и святой отходит ко Господу, происходит цепная реакция любви: все приходят, потому что сердца полны любовью, которую в них зажег отец Павел. Поэтому сегодня запели тропарь Пасхи «Христос воскрес!»
Еще хочется добавить, что несмотря на то, что о. Павел был уже человеком пожилым и сам о своих немощах упоминал, — он ездил ради общения с братьями и сестрами, чтобы делиться своей верой, по многим городам. Был и в Москве, и в Санкт-Петербурге, и в Архангельске, и в Твери - во многих городах, где есть наше братство. И к нам в Екатеринбург приезжал, жил у нас шесть дней, и церковные люди собирались для встречи с ним — миряне, священники, семинаристы... Это было всего два года назад — он приехал на конференцию с докладом.
Конечно, есть чувство горя и большой печали, но есть и благодарность за то, что мы вдруг в одно время и на одной земле жили с таким человеком.